На полотне целый мир
Словно волшебнику радужной сказки,
Бог дал Художнику кисти и краски,
Чудо — палитру, мольберт и холстину,
Чтоб сотворил он такую картину,
Где будут горы, восход и закаты,
Синее море и злые пираты,
Желтый песок, белоснежные льдины…
Все, что в душе — то на этой картине.
Молча, Художник стоит у мольберта,
Кисти мелькают, как птицы под ветром.
Лучик от солнца и брызги прибоя,
Горсть янтаря, что прибило волною,
Гроздья рябины, как капельки крови,
Зелень травы, хмурость тучи над морем,
Нежность любимой, улыбку ребенка —
Все написал своей кисточкой тонкой.
В это творенье вложил он всю душу,
Сердце свое беспокойное слушал.
Глянул Всевышний, слегка удивился —
На полотне целый мир уместился!
Стихи, берущие за душу о жизни со смыслом
***
«Вся жизнь – игра и люди в ней актеры» — Известна фраза каждому из нас. Мы все играем те иль иные роли И забываем, кто мы есть сейчас…
Мы примеряем миллионы масок. Хотим казаться лучше, чем мы есть. И забываем, что казаться мало. И забываем в чем же смысл весь…
Сорвать все маски, отыскать себя И становиться лучше, не казаться! Стараться жить по-доброму, любя – Вот жизни суть, что стала забываться!
Ирина Артлис
***
Смотрит в зеркало женщина зрелая. Отраженье смеётся с издевкою: Что ж ты стала такою несмелою Иль забыла, какой была девкою!
Русы волосы падали волнами, А глаза были синие-синие; Годы птицей промчались за окнами Смотрит в зеркало женщина сильная.
Улыбаясь, прошла через трудности, Не сгибая колен; не унизилась. Тело пусть не такое, как в юности, Но душа ещё больше возвысилась.
Седина в волосах пробивается Ты как вишня в саду переспелая. Но ведь жизнь ещё не кончается — Смотрит в зеркало женщина зрелая.
Татьяна Тройно
***
Привыкайте счастливыми быть! Просыпаться с улыбкой лучистой… И со взглядом по детскому чистым, Привыкайте друг друга любить…
Научитесь плохое не звать, Предвещая заранее беды… Вы ведите другие беседы… Научитесь душой расцветать…
Привыкайте добро замечать И ценить то, что жизнью даётся… И за счастьем бежать не придётся… Будет счастье за вами бежать!
Научитесь подвоха не ждать От людей незнакомых и близких… Ведь у всех, у высоких, и низких Есть желание – счастье познать…
Привыкайте не злиться на зло, А рискните помочь, разобраться… Если кто-то вдруг начал кусаться, Значит, в чём-то ему не везло…
Научитесь прощенья просить И прощать… Вам судьба улыбнётся. И весна в вашу душу вернётся! Привыкайте счастливыми быть…
Ирина Самарина
***
Прошу вас, люди — берегите ЖИЗНЬ, Цените каждое прошедшее мгновенье! Она хрупка… И как осенний лист Сорвется, вдруг, и улетит в кружении!!!
Прошу вас, люди, берегите ДЕНЬ, Ведь,каждый день-последним стать он может! Оставьте праздность, укротите лень — Пусть новый день достойно будет прожит!
Прошу вас, люди, берегите МИР В сердцах своих, и в помыслах, и в чувствах! Простите тех, кто вас оговорил, Кто вам завидовал, и кто вредил искусно…
Прошу вас, люди, берегите СВЕТ В своей душе, в душе подруги, друга — Других путей для счастья в жизни нет, Как нет пути из замкнутого круга!
Прошу вас, люди, как просил сам БОГ- Не растеряйте ВЕРУ в ваших душах! В конце пути всех пройденных дорог Сомненья, пусть, покой ваш не нарушат!!
Мари Ротарь
***
ЛЮДИ ПРИВЫКАЮТ КО ВСЕМУ Может быть не сразу, постепенно. Только непонятно почему Привыкают к боли и изменам.
И к тому, что предают друзья, И к тому, что близкие уходят… Говорите, привыкать нельзя? Мы и сами понимаем, вроде.
Но устроен странно этот мир – То, что раньше было невозможно, Незаметно принимаем мы, Так логично, мудро, осторожно. Ничего не поменялось тут
Просто всем нам далеко не двадцать
Ничего не поменялось тут. Просто всем нам далеко не двадцать.
Люди привыкают и живут. А куда прикажете деваться?
Петр Давыдов
***
Порой, бывает, незнакомый человек Живущий «по ту сторону планеты» Вдруг остановит твой безумный бег Простым вопросом: Солнышко, ну где ты?
И сразу, в миг, становится теплей От слов простых, пронизанных участьем И в череде уныло-серых дней Мелькнет луч солнца, разогнав ненастье
И тише боль. И легче на душе И хочется дарить тепло другому, Живущему в реальном мираже Так далеко, но близкому такому…
И чувствуешь уверенность свою И веришь в то, что нужен ты кому-то А ведь стоял почти, что на краю Отчаянья. Спасла тепла минута.
Давайте не скупиться на тепло: Нам всем важны минуты пониманья Пусть другу станет на душе светло От нашего участья и вниманья…
Остановить хочу безумный бег Слова мои улыбкою согреты Родной мой, незнакомый человек Грустить не надо…Солнышко…Ну где ты?
Людмила Шкилева
***
Относись ко мне проще. Я — ангел. Только крылья мои обгорели. Я ведь долго летала над адом, А в аду очень жарко, поверь мне!
Мне пришлось очень много увидеть, оттого и глаза не святые. Я умею теперь ненавидеть и слова знаю колкие, злые.
А душа моя — огненный факел, страсти сердце в куски разрывают.. Относись ко мне проще. Я — Ангел. Правда, ведьмой меня называют…
«МОЯ КИСТЬ САМА РИСУЕТ…»
Со временем в поведении странного человека сильнее стала проявляться паранойяльность. Доверчивый по природе, он внезапно становился подозрительным. «Зачем приглашаете меня, если у вас нет задних мыслей?» – мог он неожиданно ответить на приглашение. Смена настроения происходила всегда неожиданно и была пугающей. Иногда рядом с ним становилось просто страшно, и его требовалось в буквальном смысле встряхнуть, чтобы вернуть к действительности.
Однажды Нико вбежал к жене своего компаньона с громким криком: «Помогите! Мой святой Георгий, мой ангел-хранитель стоит надо мной с кнутом и кричит: “Не бойся!”» Такое случалось не раз. «Мне явился архангел, у него в руке кнут – вот он здесь стоит!» – уверенно произносил художник, падал на колени и целовал пол. Потом, успокоившись, объяснял: «Я верю в своего святого Георгия. Когда я ложусь спать, он появляется с кнутом у моего изголовья и говорит: “Не бойся!” А наутро моя кисть сама рисует».
Веселье, которое внезапно овладевало им, тоже пугало – настолько оно бывало беспричинно и некстати, так не вязалось с тем, что в это время происходило: он мог бегать, кричать, хохотать, плясать, не замечая недоумевающих взглядов. Его поведение становилось все более неадекватным. Но художником он оставался всегда и при любых обстоятельствах.
СИРОТА ПО ЖИЗНИ
Николай Пиросманашвили родился в крестьянской семье в Кахетии, рано потерял родителей и приют находил у родственников. С самого детства жизнь его протекала с какими-то часто несуразными вывертами. Известно, что уже подростком он увлекся рисованием. Человек благоразумный сначала устроился бы на работу учеником в какую-нибудь мастерскую, изучил ремесло и лишь после этого решился бы действовать самостоятельно. Но Николо сразу взял быка за рога: нашел себе компаньона, такого же дилетанта, как сам, и в середине 1880-х годов открыл в Тифлисе мастерскую декоративной росписи. По легенде, первую вывеску «декораторы» выполнили бесплатно, а других заказов не получили. Так что предприятие быстро прогорело.
Однажды Пиросмани повезло – устроился на работу тормозным кондуктором товарных вагонов. Но и тут не заладилось. В его формулярном списке обнаружены частые записи о штрафах: «За опоздание на дежурство – 50 коп.», «За неявку к поезду – 2 руб.», «За неисполнение приказаний дежурного – 3 руб.». Штрафы большие для человека, который получал 15 рублей в месяц, но, скорее всего, справедливые. Рассеянный и мечтательный характер молодого человека не располагал к четкому соблюдению дисциплины и точному выполнению возложенных обязанностей. Доверчивый и непрактичный, он легко нарушал строгие правила железнодорожной службы. В январе 1894 года получил полный расчет с выплатой выходного пособия – 45 рублей.
Продолжительное время Пиросмани оставался без профессии, без дома, без родных, без положения. Но и следующая его попытка устроиться в жизни закончилась неудачей. Полученное пособие он вложил в «бизнес» и вместе с компаньоном открыл молочную лавку, для которой нарисовал две вывески – «Белая корова» и «Черная корова». Но сам интереса к торговле не проявлял, мог в любое время оставить лавку и по нескольку часов бродить по городу без дела, не заботясь о том, заперта ли входная дверь. По всем представлениям он был, мягко говоря, чудак. Компаньон характеризовал его жестко: «мозги набекрень», «семь пятниц на неделе». У окружающих он имел репутацию психически неустойчивого человека, с которым нельзя иметь дело.
НА ЧУЖОМ ПИРУ
Рисовал Нико покупными или самодельно изготовленными красками на дешевой черной клеенке, которую он частично оставлял нетронутой, прописывая в картине наиболее яркие места. Часть его произведений составляют вывески, часть – картины-панно для украшения интерьеров.
В отличие от других мастеров «наивной живописи», например Анри Руссо, Пиросмани не копировал образцы «высокого» искусства, о которых, скорее всего, ничего и не знал, а брал простые повседневные сюжеты и мотивы. Он изображал типичные городские и сельские типажи, «вывесочные» натюрморты с едой и бутылками, незамысловатые пейзажи, сцены пирушек.
Черный фон характерен для многих работ Пиросмани, в первую очередь для портретов, которые он часто выполнял по фотографиям. Так за три дня был написан портрет Ильи Зданевича (1913 год). Пиросмани работал быстро и не пытался улучшать или исправлять свою работу. Будучи непрофессионалом, он не прибегал к сложным композиционным приемам, поэтому вещи и фигуры существуют у него как бы сами по себе, порождая чувство щемящего одиночества. Даже большие многофигурные сцены («Пир во время сбора винограда») проникнуты этой отстраненностью.
Большое место в его творчестве занимали анималистические образы. Написанные художником животные не столько похожи на свои реальные прообразы, сколько друг на друга («Семья оленей»). И у всех – глаза самого художника. Повторяющимся сюжетом творчества являются сцены праздника или пира. Они могли быть частью пейзажа, а могли быть предметом самостоятельного произведения. Эти сцены представляют яркий контраст с полуголодным существованием самого художника.
Странная атмосфера наполняла его картины – тревожная, томительная атмосфера ожидания, напряженности и недосказанности. Пиршества его не только торжественны, но и печальны. Каждый стол с пирующими – как лодка среди бушующих волн житейского моря, соединившая недолговечное братство людей. Люди застыли и смотрят на зрителей: в их серьезных и грустных глазах удивление и вопрос. Они подняли руки со стаканами и замерли, и бесконечно долго тянется их ожидание.
Из более чем двух тысяч работ Пиросмани сохранилось около трехсот. Не уцелело ни одной его стенной росписи – после революции все они были сбиты или уничтожались вместе с домами. Из вывесок работы художника в трудные зимы делали печные трубы, и очевидцы рассказывали, как на этих трубах еще долго сохранялись остатки краски, а то и угадывался чей-то фантастический взгляд.
Появившиеся в последние годы его жизни меценаты и поклонники обманывали и обсчитывали живописца, широко пользовались его бескорыстием и не стеснялись в этом признаваться. Возможно, даже считали это в порядке вещей: нелепо было вести себя иначе с таким блаженным человеком. Была тут порой и снисходительность, доходящая до презрения, к его неустроенности, к странностям его характера и поведения и к его жизненному «кредо»: «Работать, чтобы пить, пить, чтобы работать».
Однажды духанщик заказал ему картину. О плате деньгами не могло быть и речи: его кормили и давали немного водки – что тоже было счастьем, потому что без рюмки он уже не мог существовать. Здесь же неподалеку отыскалось жилье – отгороженная в подвале крохотная сырая каморка. Спал он прямо на булыжном полу, подостлав какое-то тряпье. Если удавалось набрать щепок и углей, то разжигал перед сном мангал и ложился, терпя дым, разъедающий глаза. Как-то вечером Пиросмани спустился к себе в подвал. Он был пьян, его угостили по случаю праздника. Лег на пол, потерял сознание и пролежал так двое суток. О нем некому было вспомнить.
7 апреля 1918 года в приемный покой городской больницы был доставлен мужчина в тяжелом состоянии, с отеками всего тела, со слабым пульсом, без сознания и через несколько часов, не приходя в сознание, скончался. 9 апреля состоялось вскрытие тела. Протокол вскрытия, подписанный прозектором Гамбургером, гласил: «Отек легких. Гипертрофия сердечной мышцы. Застойная печень. Атрофия селезенки. Хроническое воспаление почек (нефрит)». Это один из редких официальных документов почти вековой давности, относящихся к Пиросмани…
Полезно? Поделись статьей в Вконтакте или Фейсбук в 1 клик!
Живописцы
Живописцы, окуните ваши кисти
в суету дворов арбатских и в зарю,
чтобы были ваши кисти, словно листья,
словно листья, словно листья к ноябрю.
Окуните ваши кисти в голубое,
по традиции забытой городской,
нарисуйте и прилежно и с любовью,
как с любовью мы проходим по Тверской.
Мостовая пусть качнется, как очнется!
Пусть начнется, что еще не началось.
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется…
Что гадать нам: удалось — не удалось?
Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,
наше лето, наше зиму и весну…
Ничего, что мы чужие. Вы рисуйте!
Я потом, что непонятно, объясню.
Живописцы, окуните ваши кисти
в суету дворов арбатских и в зарю,
чтобы были ваши кисти, словно листья,
словно листья, словно листья к ноябрю.
Окуните ваши кисти в голубое,
по традиции забытой городской,
нарисуйте и прилежно и с любовью,
как с любовью мы проходим по Тверской.
Мостовая пусть качнется, как очнется!
Пусть начнется, что еще не началось.
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется…
Что гадать нам: удалось — не удалось?
Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,
наше лето, наше зиму и весну…
Ничего, что мы чужие. Вы рисуйте!
Я потом, что непонятно, объясню.
Розы были белые
Начало XX в. По одним данным, 1905 г., по другим – 1909. В
Тифлисе появились афиши, гласящие о том, что в город приезжает с гастролями
парижский Театр миниатюр
Куплетисты и скетчисты, танцоры и актёры, читающие со
сцены монологи, привлекли внимание публики – она не была избалована подобными
выступлениями
Актриса Маргарита танцевала популярный тогда кекуок и пела.
На одном из представлений в кафешантане её увидел Нико Пиросмани, известный
всему Тифлису как «маляр, расписывающий вывески».
Говорят, что художник влюбился в рыжеволосую красавицу с
первого взгляда, но она не ответила ему взаимностью. Он был беден, старше её на
23 года… Вряд ли Пиросмани казался ей выгодной партией для замужества.
Однажды под окнами гостиницы, где жили артисты, остановилось
несколько двухколёсных повозок, щедро наполненных благоухающими цветами.
Конечно, миллион алых роз – это художественное преувеличение
поэта Андрея Вознесенского. Цветы алого оттенка всегда ассоциируются со
страстью. А вот Нико Пиросмани считал идеалом красоты белый цвет. В повозках были
не только молочно-белые розы, но и маки, разноцветные анемоны, охапки
персидской сирени и акации, пионы и лилии всех сортов и оттенков, какие только бедный
художник смог найти. Словом, настоящий восточный ковёр, завораживающий игрой
красок. Вот уж действительно, «что за богач там чудит?».
Но даже «целое море цветов» не растопило сердце девушки.
Тифлисские гастроли закончились, Театр миниатюр отправился со своими представлениями
дальше, оставив художнику Нико Пиросмани лишь память, что в «его жизни была
целая площадь из роз».
Детство и юность
Нико Пиросмани родился 5 мая 1862 года в маленькой грузинской деревушке Мирзаани в семье бедняков. Маленького Нико отдали в услужение богатой тифлисской семье, где он и пробыл на должности слуги до 20 лет. Первые живописные навыки Пиросмани получил у художников-странников, расписывающих вывески местных лавок и кабаков.
После Нико начал самостоятельную жизнь в Тифлисе, устроившись кондуктором на железную дорогу. Первой работой Пиросмани был портрет начальника с женой, но он не оценил таланта начинающего художника — Нико вылетел с работы.
Вывеска
Вывеска
Вывеска
Вывеска пивной Закатала
Какое-то время он перебивался нищенским доходом, торгуя молоком в лавке, но дело это было ему по душе, ведь всю лавку юный художник разрисовал пышными цветами. Что до картин — покупателей они не интересовали, а потому он просто дарил их посетителям лавки. К сожалению, вырученных денег Нико не хватало даже на еду и, всерьез задумавшись о вероятности голодной смерти, он вернулся в свой родной дом в Мирзаани.
Маргарита
Наибольшую известность получила одна из работ мастера — портрет Маргариты де Севр, которая была известной французской актрисой. Ради нее художник потратил все деньги на покупку «миллиона алых роз». Вознесенским, автором прославленного стихотворения, эта история была немного приукрашена, но суть осталась верной. События произошли в Тбилиси в начале XX века.
Актриса Маргарита
Маргарита де Севр была французской танцовщицей, в которую безответно влюбился Пиросмани. Чтобы завоевать ее сердце, он продал все, что у него было на тот момент. А на полученные деньги скупил цветы, какие только нашел в Тбилиси. История произошла весной, поэтому розы еще не цвели. Нико выкупил у торговцев разные виды цветов и усыпал ими всю улицу перед домом возлюбленной. Охапки сирени, акаций, анемон, бегоний, лилий, маков, пионов были разложены прямо на мостовой. Действительно ли их было около миллиона, неизвестно.
От такого цветочного изобилия Маргарите показалось, что в нее влюбился местный богач. Она и не думала, что покорила сердце бедного художника. Измученный, без гроша за душой Нико так и не смог ее заинтересовать. Она вернулась во Францию и связала свою судьбу с каким-то военным. После ее отъезда Нико Маргариту больше никогда не видел. После его смерти, работы художника отправились на выставку в Лувр. К знаменитому портрету подошла старая женщина и сказала, что изображенная на нем женщина — это она. Какой была настоящая жизнь Маргариты, история умалчивает, а вот судьба Нико сложилась печально.
Первая и единственная прижизненная выставка автора прошла в квартире города Тифлиса. Это событие стало возможным с помощью братьев Зданевичей. Они открыли для публики удивительный талант Пиросмани. Нико заметили в «Обществе грузинских художников», но это никак не повлияло на его жизнь. Он все сильнее отдалялся от людей, не принимал ничью помощь, вел отшельнический образ жизни. «Общество грузинских художников» собрало 300 рублей для помощи талантливому живописцу, но его так и не смогли найти, чтобы отдать эти деньги.
Смерть
Перед смертью Нико сильно голодал, вел нищенский образ жизни. Он ушел из жизни 5 мая 1918 года. Введение сухого закона в Тбилиси заставило многих духанщиков закрыть свои заведения, поэтому художник больше не смог зарабатывать себе на еду. Нико был согласен даже на милостыню, хотя ранее отказывался от любой помощи. Он нашел для проживания маленькую комнату, расположенную под лестницей в подъезде старинного дома. Ему не хотелось никого видеть, поэтому он старался не попадаться на глаза соседям.
Только сильный кашель выдавал его местонахождение. У него болели ноги, руки, спина и грудь. В своем убежище он провел в беспамятстве не менее трех дней, когда его нашли соседи и сопроводили в больничные покои. В них он и умер, так и не придя в сознание.
Дом, где провел свои последние дни художник, сохранился. В маленькой комнатке под лестницей оборудован музей, а улица, на котором стоит этот дом, названа в его честь.
Нико Пиросмани не писал о себе
Сам же Пиросманишвили ничего о себе не написал. Правда, некоторые очевидцы утверждали, что Нико носил с собой толстую тетрадь и часто делал в ней какие-то записи, однако тетрадь пропала ещё при его жизни. Опять же, те, кто находился рядом с ним, утверждали, что ничего не знают о его мыслях, привязанностях, убеждениях… Есть сведения, что он переписывался со своей сестрой, но эти письма она же сама и уничтожила, испугавшись постоянных расспросов о брате.
Из воспоминаний можно извлечь только разрозненные намёки, с трудом поддающиеся истолкованию. Лишь к концу жизни Пиросманишвили стал встречаться с людьми образованными, но и они, вроде как и понимая значение его творчества, оказывались на редкость невнимательными.
Пиросмани не оставил никаких следов в архивах. Кроме четырёх лет службы кондуктором на железной дороге, других официальных бумаг нет. Справедливости ради следует заметить, порой цитируются некоторые его суждения, но опять же, их также сложно признать достоверными и точными.
Словом, невольно хочется повторить слова, сказанные кем-то из журналистов в 1926 году: «Нико Пиросмани до того растворился в народе, что нашему поколению трудно уловить черты его индивидуальной жизни. Его будни так таинственны, что, пожалуй, ему придётся остаться без обычной биографии…»
У нас в семье растет художник
У нас в семье растет художник.
И хоть он маленький совсем,
Своим художерисованьем
Хлопот успел доставить всем.
Ему лишь в руки попадется
Фломастер или карандаш,
И оглянуться не успеешь, —
На стенке целый вернисаж.
Однажды старшая сестричка
Забыла краски на столе,
А вместе с красками в стакане
Большую кисточку в воде.
Затих художник, затаился
Мелькает кисточка в руках,
Сопит, пыхтит и что-то красит
На животе и на ногах.
Увлекшись, даже не заметил,
Как краски кончились, и вот
Готовое произведенье
В большую комнату идет.
Он вышел в зал на суд семейный,
В дверном проеме молча встал
— Кошмар! – чирикнул попугайчик
И в клетке замертво упал.
— Вот это да! – воскликнул папа,
На пол газету уронил.
Хотел залаять пес Артошка,
Да так на месте и застыл.
Сказала мама, улыбнувшись:
— Шедевр на славу удался.
Взяла художника на руки
И мыться в ванну унесла.
И пусть пока несовершенны
Произведения его,
Он может станет знаменитым,
Как сам великий Пикассо.
Стихи про художника без автора
Размазан небосвод небрежно кистью.
Дорога в бесконечность пролегла.
Сентябрь торопливо красит листья,
Закрашивая тени от тепла.
Небрежный и рассеянный художник
Наносит беспорядочно мазки,
И краску не смывает даже дождик —
Унылый спутник зябнущей тоски.
И сотни неудачных зарисовок
С бесстрастием швыряется к ногам,
А ветер, туго свитый из верёвок,
Испуганно их прячет по углам.
Потерян счёт испорченным наброскам,
Художник впал в немое забытьё.
Кострами подымил, как папироской,
А после снова взялся за своё.
И получилась славная картина:
Пятнистый лес, дорога, небосвод,
Тоска и дождь — всё слилось воедино.
Картина дышит осенью… живёт.
Сегодня они стоят миллионы
Более того, грузинское художественное общество даже разыскало художника и пригласило на собрание. Нико жил очень бедно и поэтому коллеги собрали и вручили ему 10 рублей.
Надо сказать, что Пиросмани был очень гордым человеком и посчитал это своего рода подаянием. Однако деньги всё же принял и пообещал купить краски и написать картину для Художественного общества. Через несколько дней он и верно принёс полотно «Свадьба в Грузии былых времён». Однако больше на собраниях Общества его никто не видел…
Слава, столь внезапно обрушившаяся на художника, сменилась насмешкой. В одной из газет вышла карикатура на Нико Пиросмани, больно его ранившая. Опытные люди понимали, ведётся закулисная борьба сторонников и противников его художественной манеры – примитивизма. Но сам Пиросмани был далёк от интриг.
В отчаянии он уничтожил все свои работы, которыми так гордился. А вскоре и вовсе отвернулся от людей.
Всеми забытый Нико Пиросмани умер в Тифлисе в 1918 году. А вот его живопись оказалась нетленной. Немногие оставшиеся работы теперь стоят миллионы. К примеру, на одном из аукционов «Сотбис» за его картину «Арсенальская гора ночью» заплатили 1.600.000 долларов.
Рисовать начал с детства
Только через много лет после смерти художника исследователи, решившие изучить его биографию и установить хотя бы основные факты, перевернули архивы и выяснили хотя бы год и место рождения.
Оказалось, что будущий великий художник родился в 1862 году в маленькой кахетинской деревне Мирзаани. Кроме него, в семье росли ещё трое детей — брат Георгий, сёстры Мариам и Пепуца. В 1870 году отец умер, затем скончались мать и старший брат. Нико Пиросмани, единственный из семьи, остался жить в селе Шулавери у последней работодательницы отца, вдовы бакинского фабриканта Эпросине Калантаровой, где и провёл около пятнадцати лет.
Хозяева относились к нему как к родному, выучили грузинскому и русскому языку, поощряли увлечения живописью и всячески оберегали. У мальчика была собственная комната, его брали с собой в театр и на молитву в храм. В общем, жаловаться особо юноше было не на что.
Искусствовед Эраст Кузнецов потом напишет: «О маленьком, потом юном, Пиросманишвили вспоминают как о мальчике впечатлительном, живом, сильно увлекающемся и добром. В доме было много детей, он рос с ними, участвовал в их играх. Во дворе играли в театр, и он, возбуждённый, суетился и шумел со всеми – он любил театр… С другой стороны, было в нём нечто необычное, отличавшее его от окружающих, – он замечательно рисовал, был как бы семейный художник, некая достопримечательность дома. Всё это, должно быть, и определило необычность его положения».
Работа за еду
Вскоре Нико Пиросмани вернулся в большой город и стал бродячим художником, которого владельцы тифлисских духанов (небольших кавказских трактиров) приглашали писать вывески и тематические картины. За работу ему давали еду, вино и немного денег, на которые можно было хоть как-то поддерживать свое существование.
Средств на холсты и доски у художника не было, да и духанщики не собирались оплачивать подобные расходы, а потому Пиросмани создавал свои шедевры прямо на черных клеенках со столов. Нико был художником-примитивистом, а черный цвет «холста» добавлял его творчеству особый колорит.
Компания Бего (1907)
Кутеж
Кутеж возле двухэтажного дома
Кутеж кинто с органщиком Датико Земель (1906)
Кутеж молокан (1905)
Пиросмани писал натюрморты с вином и пивом, шашлыком и грузинским хлебом, сцены веселых застолий, а еще животных и лес. Он рисовал и людей — крестьян, торговцев, ремесленников, священников, князей. Нико любил простой народ, а потому с особым трепетом показывал их быт и деревенские праздники, уносившие бедняков от мыслей о несчастьях.
Нико Пиросмани так и не обрел личного счастья — в каждой его картине, изображающей праздничные застолья или животных, скрыты глубокие чувства, радость и боль. Сам Пиросмани говорил, что у каждого свое несчастье и мерило для этого несчастья, а потому сравнивать, чье горе больше — бессмысленно.
