Отрывок, характеризующий Шибанов, Михаил
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя. – Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c’est le remord et la maladie. II n’est de bien que l’absence de ces maux. Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь. – А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите. Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался. – Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя. – Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец? – Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро. И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера. – Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
Картина «В.И. Ленин на трибуне»
Это полотно было создано в 1930 году. Именно в данной работе наиболее отчетливо проявился социалистический реализм, так как ее содержание проникнуто духом классовой борьбы, которая стала главной темой указанного направления. В центре картины – фигура этого партийного лидера, который резким движением подался вперед, как бы желая этим движением усилить смысл сказанного. Идеей борьбы проникнута картина «Ленин на трибуне». Герасимов нарочно играет на контрасте красок. Небо покрыто темными серыми тучами, в то время как самого докладчика окружают красные флаги, которые, как известно, являются знаком революции.
Внизу художник изобразил огромную толпу народа с красными флагами. Цветовая гамма картины получилась очень колоритной. Серые, почти черные тучи резко выделяются на фоне белых просветов, а черный костюм Ленина подчеркивает стремительность его движения к слушателям. Вся композиция построена на контрасте, так как автор хотел показать динамизм борьбы. В том же году художник создал второй портрет Ленина, представляющий его выступающим на пленуме Моссовета в 1922 году. Данное полотно, в отличие от первого, делает акцент на внешности докладчика: его лицо – в центре, а фигура снова полна динамизма и стремительности.
На службе
Служба на флоте полностью его поглотила. В годы Гражданской войны началась его военная карьера, которая в результате достигла неимоверных высот.
В 1921 году Кузнецов оказался в составе строевого флотского экипажа. Позже служил в Петрограде.
Было очевидно, что для продолжения своего поступательного движения по карьерной лестнице ему потребуется получить образование. Поэтому в 1923 году Николай поступает в военно-морское училище, которое носит имя маршала Фрунзе. Спустя три года он с отличием оканчивает данное заведение, став полноправным офицером.
Как одному из отличников курса, Николаю Герасимовичу Кузнецову предоставляется возможность самостоятельно выбрать, куда пойти дальше служить. Он останавливается на Черноморском флоте, который в то время показался ему одним из самых перспективных направлений.
Пожалуй, это было действительно так, потому что Кузнецов выбрал в качестве места для прохождения службы крейсер «Червона Украина». Это было уникальное судно, его особенность состояла в том, что оно было первым крейсером, построенным в Советском Союзе. Поэтому служить на нем считалось большой честью.
Поначалу Николай Герасимович Кузнецов был командиром батареи. Затем возглавлял роту, со временем стал старшим вахтенным начальником.
В конце 1920-х — начале 1930-х еще три года посвятил обучению в военно-морской академии. И это учебное заведение он окончил с отличием, продемонстрировав выдающиеся способности.
Около года служил в должности старшего помощника командира на крейсере «Красный Кавказ», а затем вернулся на судно «Червона Украина», но уже не простым офицером, а в качестве командира корабля. Им он руководил вплоть до 1936 года.
Известно, что за это время Кузнецову удалось довести до идеала боевую подготовку одного отдельно взятого судна.
Преподобный
В житии Сергия Радонежского есть ключевой эпизод: семилетнего Варфоломея родители отдали учиться грамоте, но дело шло медленно и мало приносило пользы. Казалось, мальчик либо не проявляет должного прилежания, либо вовсе неспособен к учению. Старания учителей оказывались тщетными.
«Житие преподобного Сергия» повествует: «Однажды отец послал Варфоломея за лошадьми в поле. По дороге он встретил посланного Богом Ангела в иноческом образе: стоял старец под дубом среди поля и совершал молитву. Варфоломей приблизился к нему и, преклонившись, стал ждать окончания молитвы старца. Тот благословил отрока, поцеловал и спросил, чего он желает. Варфоломей ответил: «Всей душой я желаю научиться грамоте, Отче святой, помолись за меня Богу, чтобы Он помог мне познать грамоту». Инок исполнил просьбу Варфоломея, вознес свою молитву к Богу и, благословляя отрока, сказал ему: «Отныне Бог дает тебе, дитя мое, уразуметь грамоту, ты превзойдешь своих братьев и сверстников». При этом старец достал сосуд и дал Варфоломею частицу просфоры: «Возьми, чадо, и съешь, — сказал он. — Это дается тебе в знамение благодати Божией и для разумения Святого Писания».
Именно этот эпизод жития преподобного Нестерев передал на своем самом известном полотне – «Видение отроку Варфоломею». Ни одна деталь не была упущена: здесь и вековой дуб посреди поляны, и просфора, протянутая старцем, и Варфоломей, трепетно ожидающий чуда.
«Видение отроку Варфоломею»
«Не словами жития, но эмоцией, прекрасным, преображённым состоянием родной природы художник сумел передать на полотне миг совершающегося чуда. Мгновение, когда божественный и земной миры соприкасаются, превращаясь в единое целое. То, на что в «Пустыннике» художник лишь намекает, в «Варфоломее» сказано напрямую».
Чем внимательнее проникаешь вглубь картины, тем отчетливее видишь в ней традиции иконописи: символизм деталей, одновременное изображение событий прошлого, настоящего и будущего, цветовая палитра. «Всё, что здесь изображено, имеет мощный мистический подтекст. Нарядная деревянная церковка на заднем плане – это приходской храм, в котором преподобный Сергий трижды возвестил свое будущее появление на свет, и одновременно – это прообраз будущей Лавры. Извилистая тропа – дорога, по которой он придет к храму. Могучий, раскидистый дуб – будущее, которое ожидает Варфоломея: сам Сергий, его многочисленные ученики и последователи преобразят устои русского монашества».
Картина вызвала самые противоречивые мнения. Апологеты передвижничества говорили, что нестеровское полотно «…подрывает те “рационалистические” устои, которые с таким успехом укреплялись правоверными передвижниками много лет». Картину обвиняли в тяжких грехах. «Вредный мистицизм, отсутствие реального, этот нелепый круг (нимб) вокруг головы старика… Круг написан, так сказать, в фас, тогда как сама голова поставлена в профиль». Сторонники реалистического направления в живописи картину «признали… вредной, даже опасной».
Сам Михаил Васильевич до конца своих дней считал «Видение отроку Варфоломею» лучшим своим произведением. На старости лет он любил повторять:
На протяжении всех 1890-х годов художник работает над полотнами «Сергиевского цикла». Пишет картину «Юность Преподобного Сергия» (1897), триптих «Труды Преподобного Сергия» (1897), полотно «Преподобный Сергий» (1898), эскизы к большой картине «Прощание Преподобного Сергия с князем Дмитрием Донским» (1898-1899). Уже при большевиках, в 1926 году, появляется новое полотно цикла – «Христос, благословляющий отрока Варфоломея». Однако Нестеров остро чувствует: рядом с самой первой картиной цикла все они серьезно проигрывают.
За более чем 50 лет творческой работы Нестеров создал 15 больших произведений, посвящённых его излюбленному герою.
«Юность преподобного Сергия»
Купеческий наследник
Испокон веков в «господине Великом Новгороде» жили вольные крестьяне Нестеровы. Один из них в поисках свободной жизни отправился на привольный Урал, но «поверстан был заводчиком Демидовым в крепостную неволю». Но уже при Екатерине II Иван Андреевич Нестеров, дед художника, сумел освободиться из этой неволи, став «вольноотпущенным дворовым человеком господ Демидовых». В Уфе он нашел себе пристанище, где с успехом закончил семинарию и, наконец, проявив неимоверное усердие, вышел в купеческое сословие. С этим городом будет связана жизнь двух следующих поколений семьи Нестеровых, людей необыкновенных и одаренных. Иван Андреевич быстро завоевал уважение горожан: два десятилетия он был градским головой и первым купцом. Но, как отмечает биограф М.В.Нестерова, С.Дурылин, «Нестеров не был купцом по призванию. Карамзин, Жуковский, Пушкин – все эти «властители дум» 1810–1830 годов были желанными гостями в доме купца Нестерова. Он любил читать их вслух. В доме Нестеровых устраивали любительские спектакли с участием градского головы и четырех его сыновей».
Ни один из четырех сыновей Ивана Андреевича не проявил увлечения купеческим делом.
Лишь Василий Иванович, отец художника, на первый взгляд был более основательно встроен в купеческий быт. Он всю жизнь прожил в Уфе, успешно продолжая дело своего отца. Но весьма отличался от собратьев по торговому делу. «Как и дед, отец мой не был истинным купцом», – вспоминал Михаил Васильевич. – «Мой отец всех тише был, его дед к делу пристроил, но тоже был беспокойный. Читать любил. Много читал. «Войну и мир» с увлечением читал при самом ее выходе в свет. Историю любил читать».
Весь город знал о добросовестности, порядочности и честности Василия Ивановича. Он «славился в городе щепетильной честностью и был уважаем до такой степени, что все новые губернаторы и архиереи считали своим долгом делать к нему визиты, чтобы представиться. А он принимал не всех».
Когда Василий Иванович убедился, что его сын и единственный наследник чужд всякого интереса к коммерции, он закончил свое торговое дело. Явление весьма редкое не только для нашего, но и для прежнего времени.
«Я благодарен ему, – писал Михаил Васильевич про отца, – что он не противился моему поступлению в Училище живописи, дал мне возможность идти по пути, мне любезному, благодаря чему жизнь моя прошла так полно, без насилия над собой, своим призванием, что отец задолго до своего конца мог убедиться, что я не обманул его доверия».
После смерти отца сын записал: ««24 августа скончался отец (86 лет). Сделал все, что положено ему было, и сделал хорошо, что называется, по чести».
Соловки
В 1901 году Нестеров задумывает большую картину «Святая Русь», и в поисках вдохновения отправляется в Соловецкий монастырь на Белом море.
Из Соловков художник писал: «Тут много интересного, много своеобразного; но все это я как бы видел когда-то во сне и передал в своих первых картинах и некоторых эскизах. Тип монаха новый, но я его предугадал в своем «Пустыннике». Жизнь вообще очень неудобна, особенно тяжела общая «трапеза» и помещение».
«Я мог бы иметь письма к настоятелю из Петербурга или из Москвы. Тогда благоденственное житие в обители было бы мне обеспечено, но я предпочел оставаться невидимкой, чтобы видеть все то, что я хочу видеть, а не то, что мне соблаговолят показать».
Под впечатлением от Русского Севера, его суровой природы и смиренных монахов-подвижников были написаны картины «Молчание», «Лисичка», «Тихая жизнь», «Обитель Соловецкая», «Мечтатели», «Соловки». «Соловецкие мотивы» долго звучали в его работах.
«Молчание»
«Это был народ крепкий, умный, деловой. Они молились Богу в труде, в работе». Из этого народа, свидетельствует Нестеров, «попало ко мне на картину «Святая Русь» несколько лиц более или менее примечательных. Они вошли в другие картины. Двое из них стоят-мечтают в «Мечтателях» («Белая ночь на Соловецком»). Кое-кто попал в большую картину «Душа народа». Последняя стала важнейшей предреволюционной работой Михаила Васильевича.
Задумку картины художник объяснял так: «У каждого свои «пути» к Богу, своё понимание его, свой «подход» к нему, но все идут к тому же самому, одни только спеша, другие мешкая, одни впереди, другие позади, одни радостно, не сомневаясь, другие серьёзные, умствуя…».
Крестьянский мальчик, идущий далеко впереди народной толпы, был написан Нестеровым с сына Алеши. Именно на этом образе сосредотачивается взгляд смотрящего на картину, это и есть смысловой центр полотна. Евангельские слова: «Если не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф.18:3) были выведены внизу с левой стороны картины. Сам Нестеров считал «Душу народа» одним из наиболее значимых своих произведений и неоднократно повторял: «В начале жизни — „Отрок Варфоломей“, к концу — „Душа народа“».
«Душа народа»
В Киеве состоялся показ «вчерне» законченной «Святой Руси». На показе Нестеров познакомился с Екатериной Петровной Васильевой, которая спустя несколько месяцев стала его женой. У супругов родится трое детей – Наталья, Алексей и Анастасия, умершая во младенчестве.
Композиция
В центре полотна – садовое крыльцо (второе название работы – «Мокрая терраса») с изящным столиком, на котором стоит ваза с букетом цветов. На заднем плане – густой сад, поросший свежей зеленью. Половина картины заполнена легким солнечным светом, который напоминает о недавно прошедшем дожде. Правая сторона затемнена, и этот контраст сглаживается лазоревым оттенком неба, который как будто примиряет обе стороны.
Художнику очень хорошо удалось показать мокрую свежую листву деревьев, влажную террасу, умытый дождем столик. Произведение выполнено в лучших традициях раннего творчества Герасимова.
Религиозная тематика
В конце XIX в. М. Нестерова увлекла религиозная тема. Его привлекали монашеская жизнь на природе и в согласии с ней, монашеский аскетизм, православные обряды. В это время он пишет цикл картин на религиозный сюжет, наполненных умиротворённостью, тишиной, созерцательностью: «Пустынник» (1888), «Под Благовест» (1895), «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890). Последняя картина – самая известная работа художника из этого цикла. В ней он изобразил преподобного Сергия Радонежского в детстве. Мальчик любил читать, но ему с трудом давалась грамота. Однажды он увидел святого старца и рассказал ему о своём горе. Тот обещал ему помочь своими молитвами. Придя в дом мальчика, старец объявил родителям, что их сын будет велик пред Богом и многих приведёт к пониманию Божественных заповедей.
После этой встречи Варфоломей стал хорошо читать и изучать книги Священного Писания.
Сам Нестеров считал эту картину лучшей в своей жизни: «Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он ещё будет что-то говорить людям – значит, он живой, значит, жив и я».
Многие отмечали мастерство пейзажа на этой картине. Простой, даже тусклый, день создаёт необыкновенное чувство возвышенного состояния духа, тихую радость, как будто этот осенний день наполнен пасхальным пением.
Религиозная тема стала для художника преобладающей. В дальнейшем он расписывал Владимирский собор в Киеве (1890-1895), создавал мозаики и иконы в церкви Спаса на крови в Петербурге (1894-1897), расписывал Покровский храм в Москве (1908-1911).
В 1901 г. Нестеров посетил Соловецкий монастырь на берегу Белого моря. Под впечатлением суровой северной природы и монахов были созданы картины «Молчание», «Тихая жизнь», «Соловки» и др.
Одна из лучших картин этого цикла – «Молчание».
Белой ночью в неподвижных водах Белого моря изображены монахи в лодках – старец и юноша. Картина фактически лишена действия, но её лаконизм наполнен глубоким смыслом.
Детство
Михаил Васильевич Нестеров (1862-1942) родился в Уфе, в семье потомственных купцов со стороны обоих родителей.
Но его отец был купцом не по призванию, а только по роду деятельности. Он был художественной натурой, много читал, интересовался историей, поэтому, увидев в сыне талант к живописи, всячески его поощрял и поддерживал.
Интеллигентная семья, с религиозно-патриархальным укладом жизни, всегда оставалась для художника той внутренней опорой, в которой нуждается каждый человек. С детства он был очень восприимчив к природе, чуток к её красоте. Все впечатления детства, благодарность и сердечная любовь к родителям и родному дому всю дальнейшую жизнь питали его творчество.
Он учился в уфимской гимназии и жил в родном городе до 12 лет. Затем началась учёба в Москве.
Опала
Несмотря на успехи в годы войны, вскоре после ее окончания герой нашей статьи оказался в опале. Не помогли даже многочисленные награды Николая Герасимовича Кузнецова.
В феврале 1946 года Наркомат Военно-Морского Флота был распущен. Сталиным принято решение о включении ВМФ в состав Вооруженных сил Советского Союза. Кузнецов стал заместителем наркома, которого затем стали называть министром.
В начале 1947 года между адмиралом и генералиссимусом состоялся неприятный разговор, который выявил между ними многочисленные разногласия. Причиной была программа дальнейшего развития Военно-Морского Флота.
Результатом стало отстранение Кузнецова от командования. Его лишили высокопоставленной должности, назначив в руководство управлением военно-морскими учебными заведениями.
На этом его проблемы не закончились. Через несколько месяцев Николая Герасимовича отдали под так называемый Суд чести, организованный Министерством Вооруженных сил. Вместе с Кузнецовым к ответу призвали адмиралов Алафузова, Галлера и Степанова. Процесс вел маршал Говоров.
Их обвиняли в том, что в период с 1942 по 1944 год они, не имея на то разрешения властей, передали американцам и англичанам секретные чертежи, которые, в частности, включали в себя описания дистанционной гранаты, парашютной высотной торпеды, схемы управления стрельбой, артиллерийские системы, а также значительное количество морских карт, считавшихся секретными.
Постановлением Суда чести все четверо обвиняемых были признаны виновными в совершенном преступлении. Было решено обратиться к Совету министров, чтобы передать дело офицеров в Военную коллегию для дальнейшего рассмотрения.
В феврале 1948 года и Военная коллегия признала адмиралов виновными. Рассматривая дело Кузнецова, отдельно были отмечены его выдающиеся заслуги, только поэтому его было решено освободить от уголовного наказания. Ограничились ходатайством о разжаловании до контр-адмирала. Все остальные обвиняемые получили реальные сроки тюремного заключения.
Кузнецов, оказавшись в опале, не уходит в отставку. Его назначают заместителем главнокомандующего Военно-морскими силами на Дальнем Востоке. Затем он становится командующим Военно-Морским Флотом на Тихом океане.
В начале 1950-х годов Кузнецов постепенно начал восстанавливать свое положение в руководстве Советской армии. В начале 1951 года ему присвоили звание вице-адмирала, а в июле даже назначили военно-морским министром. На этом посту он оставался до 15 марта 1953 года.
13 мая, то есть через несколько месяцев после смерти Сталина, ему вернули звание адмирала. Тогда же ему объявили о снятии судимости.
Ранние годы
Рассказывать биографию адмирала Кузнецова нужно с 1904 года, когда он появился на свет в деревне Медведки Вологодской губернии. Сегодня это населенный пункт на территории Котласского района, который сейчас относится к Архангельской области.
Его отец был казенным крестьянином. Его звали Герасим Федорович.
Уже в 13 лет герой нашей статьи начал трудиться на должности рассыльного в местном порту.
В 1919 году стал матросом Северо-Двинской речной военной флотилии. Так началась его служба Родине, которой он оставался верен до своих самых последних дней. Известно, что изначально принимать мальчишку на службу не хотели, так как он был слишком мал. Тогда он просто приписал себе два года, чтобы преодолеть этот бюрократический препон. Примечательно, что ошибочный 1902 год рождения в биографии адмирала Кузнецова до сих пор можно встретить в отдельных источниках.
